Ежов. История `железного` сталинского наркома - Алексей Полянский

В январе 1938 года на Пленуме ЦК Маленков по результатам своих инспекционных поездок делает доклад «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии и о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». По докладу было принято постановление, выдержанное в том же духе.

Маленков знал, что Ежов пользуется или, по крайней мере, пользовался ранее большой поддержкой в Политбюро, полным доверием Сталина. Он также понимал, что Ежов, получив в свои руки огромную власть, мог пойти и против Хозяина. Исходя из этого, Маленков мог рассчитывать и на поддержку Сталина, которому Ежов становился не только ненужным, но и опасным.

Тщательно подготовившись, Маленков в августе 1938 года передает Сталину личную записку «О перегибах».

Далее Андрей Георгиевич приводит сделанную им дословную запись рассказа отца: «Я передал записку Сталину через Поскребышева, несмотря на то что Поскребышев был очень близок с Ежовым. Я был уверен, что Поскребышев не посмеет вскрыть конверт, на котором было написано «лично Сталину». В записке о перегибах в работе в органах НКВД утверждалось, что Ежов и его ведомство виновны в уничтожении тысяч преданных партии коммунистов. Сталин вызвал меня через 40 минут. Вхожу в кабинет. Сталин ходит по кабинету и молчит. Потом спрашивает: «Это вы сами писали записку?» — «Да, это я писал». Сталин молча продолжает ходить. Потом еще раз спрашивает: «Это вы сами так думаете?» — «Да, я так думаю». Далее Сталин подходит к столу и пишет на записке: «Членам Политбюро на голосование. Я согласен».

Таким образом, продолжает Андрей Георгиевич, Сталин выразил недоверие Ежову. И тогда же, по словам помощника Маленкова Д. Суханова, Сталин попросил Георгия Максимилиановича подобрать человека на должность первого заместителя наркома НКВД, который бы удовлетворял трем условиям: имел опыт работы в органах, опыт партийной работы и чтобы он, Сталин, мог ему лично доверять.

Маленков поручил одному из своих ответственных сотрудников В.А. Донскому подобрать по картотеке кандидатуру первого зама Ежова. Донской предложил кандидатуру Л.П. Берия, который удовлетворял поставленным Сталиным условиям. Он имел опыт работы в органах и партии, пользовался доверием Сталина. Маленков на всякий случай предложил Донскому подобрать еще шесть кандидатур, и затем все семь представил Сталину. Сталин выбрал Берия.

По словам Андрея Георгиевича, о дальнейших событиях вокруг Ежова ему рассказывали и отец, и Д. Суханов, в разное время и независимо друг от друга.

В конце января 1939 года Ежов добился через Поскребышева приема у Сталина. Тот принял его, но в присутствии Маленкова. Ежов обвинил Маленкова в «попустительстве врагам народа и белогвардейщине, намекая на дворянское происхождение его отца». Маленков, со своей стороны, повторил обвинения Ежову и его ведомству в уничтожении преданных партии коммунистов. Ежов потребовал созыва Политбюро. Сталин сказал: «Пройдите в кабинет Маленкова, поговорите еще, я сообщу свое решение». Они прошли в кабинет Маленкова. Через некоторое время туда вошел Берия. При выходе из кабинета Ежов был арестован. При его аресте Маленков произнес: «Сын за отца не в ответе». Он имел ввиду, что семья Ежова не понесет ответственности за его деяния, хотя сам Ежов жестоко преследовал членов семей арестованных. (Как мне известно, семья Ежова была только выслана из Москвы.) Затем Маленков распорядился вскрыть сейф Ежова. Там были найдены личные дела, заведенные Ежовым на многих членов ЦК, в том числе на Маленкова и даже на самого Сталина. В компромате на Сталина хранилась записка одного старого большевика, в которой высказывалось подозрение о связях Сталина с царской охранкой. Дел на Молотова, К.Е. Ворошилова, Н.С. Хрущева и Л.М. Кагановича в сейфе Ежова не оказалось.

Эту версию ареста в некоторой степени подтверждает Павел Анатольевич Судоплатов в своей книге «Разведка и Кремль», ссылаясь на сведения Богдана Кобулова: «Вскоре Ежов, отстраненный от обязанностей народного комиссара еще в декабре минувшего года, был арестован. Делом Ежова, как я узнал позже, лично занимался Берия и один из его заместителей, Богдан Кобулов. Много лет спустя Кобулов рассказал мне, что Ежова арестовали в кабинете Маленкова в Центральном Комитете. Когда его вели на расстрел, он пел «Интернационал».

На состоявшемся затем заседании Политбюро Молотов предложил создать комиссию Политбюро для разбора вопроса о Ежове. Тогда Сталин сказал ему: «А это вы видели?» — и показал дело на себя. И, выдержав паузу, обратился к ошеломленному Молотову: «Вячеслав Михайлович, скажите, пожалуйста, за какие такие особые заслуги нет материалов на вас? И на вас?» — спросил он, обращаясь к Кагановичу, Ворошилову и Хрущеву.

Вскоре состоялся Пленум ЦК, на котором Маленков доложил о деле Ежова. Пленум осудил Ежова и квалифицировал практику безграничного рукоприкладства, пыток, истязаний подследственных, применявшихся сотрудниками НКВД с 1937 года (после телеграммы Сталина и специального распоряжения Ежова, снявшего все ограничения на применение пыток при дознании), как методы, заимствованные Ежовым в фашистской Германии (Ежов находился там на лечении от медчасти в 1936 году).

Воздавая должное гражданскому мужеству Георгия Максимилиановича Маленкова, вступившего в схватку со сталинским фаворитом Ежовым и в конце концов победившего его, следует все же заметить, что поднять руку на всемогущего наркомвнудела он мог только с подачи самого Сталина. Хозяину Ежов был уже не нужен, и он хотел его убрать, но руками своих сподвижников. Он давал им понять, что не будет возражать против устранения Ежова и побуждал их к этому. Н.С. Хрущев вспоминает, что, когда он жаловался на незаконный арест НКВД одного из украинских министров, Сталин сказал ему: «Да, бывают такие извращения. И на меня тоже собирают материалы. Ежов собирает».

Маленкову было ясно, что Сталин не станет заступаться за Ежова, и решил сделать приятное Хозяину. А то, что без справки Маленкова Сталин не знал о репрессиях в стране и о роли в этом Ежова, выглядит вполне правдоподобно.

Несколько иную версию назначения Берия первым заместителем Ежова приводит в своих воспоминаниях Хрущев:

«Однажды, когда я был в Москве, приехав из Киева, Берию вызвали из Тбилиси. Все собрались у Сталина. Ежов тоже был там. Сталин предложил: «Надо бы подкрепить НКВД, помочь товарищу Ежову, выделить ему заместителя». Он и раньше ставил этот вопрос, при мне спрашивал Ежова: «Кого вы хотите в замы?» Тот отвечал: «Если нужно, дайте мне Маленкова». Сталин умел сделать в разговоре паузу, вроде бы обдумывая ответ, хотя у него давно каждый вопрос был обдуман. Просто он ожидал ответа Ежова. «Да, — говорит, конечно, Маленков был бы хорош, но Маленкова мы дать не можем. Маленков сидит на кадрах в ЦК, и сейчас же возникнет новый вопрос: кого назначить туда? Не так-то легко подобрать человека, который заведовал бы кадрами, да еще в Центральном Комитете. Много пройдет времени, пока он изучит и узнает кадры». Одним словом, отказал ему. А через какое-то время опять поставил прежний вопрос: «Кого в замы?» На этот раз Ежов никого не назвал. Сталин и говорит: «А как вы посмотрите, если дать вам в заместители Берию?» Ежов резко встрепенулся, но сдержался и отвечает: «Это хорошая кандидатура. Конечно, товарищ Берия может работать, и не только заместителем. Он может быть и наркомом».